| стихи |
| главная страница. | тексты песен | любимые ссылки | mp3 записи песен | гостевая | фотогалерея |
|
ТАЙНЫЙ ГЕРБАРИЙ
Память беседует с нами на мертвой латыни. Время куражится, наши эпохи листая. Прах обращается в хлам, в сувениры – святыни. Птица не помнит гнезда, уносимая стаей. Колос не помнит зерна, из которого вырос. Прошлое - сон. И его не поймаешь с поличным. Память хрупка и прозрачна, как древний папирус, Хоть долговечна, как он, и, как он, символична. Память жестока и так своенравна. Но в паре С ней – ускользающей, тающей и бесполезной – Я собираю упрямо в свой тайный гербарий Зерна, колосья и птиц, что забылись над бездной. 3.09.05 КСЕНОФИЛИЯ. Моей Ксюшке… «Ксенофилия» - любовь к незнакомцам… жажда познания сумерек, странных теней – ни на что не похожих, нового ритма биения дальнего сердца, любовь к неисхоженным улочкам новых пространств, заливаемых осенью или расплавленным солнцем… «Ксенофилия» – попытка вглядеться, почувствовать всеми пятью… нет – шестью… и причащение – через какой-нибудь запах: сгоревшей ли спички, засохшего дерева, талой воды, краски свежей – газетной, шашлычной, что дышит приправами там за углом, а с окраины бедной, что выстлана травами, тянет навозным теплом… «Ксенофилия» – любовь к ожиданию Знака – нового смысла в словах на исчитанных вывесках, ценниках и переплетах – и откровения, сопоставимого разве что с чувством полета посередине внезапного чуткого сна… «Ксенофилия» – прогулка по зыби, когда ничего невозможно коснуться руками, когда на глазах – чей-то шелковый шарф, кем-то сложенный вчетверо, ноги ведут меня сами, и может быть, там – через шаг – бездонная пропасть, а – может быть – лестница вверх… и высочайшее счастье – внимать повелению ветра, закрыть под повязкой глаза – и шагнуть в неизве…. 2002г. ИНКОГНИТО У меня такой сегодня стих: Я надену серый редингот, Нахлобучу шляпу до бровей И пойду инкогнито гулять. Будут думать: «Кто это идет? - Что-то мы не видели таких…» Я же затанцую – гоп-ля-ля!, Прихлебнув из горлышка портвейн. Я смогу смеяться и кричать, Я смогу французский петь шансон Голосом, каким его поет Серж Гинзбур или Эдит Пиаф. Захочу – пройдусь и колесом, Не страшась испачкать редингот! Лишь боюсь, что, вверх ногами встав… Шляпу потеряю невзначай. 2005г. ПРОГУЛКА Наши тени скользили по стенам, Неуклюже прижавшись друг к другу, Неестественно длинную руку Выгибали бетонные вены. Исповедуя круговращенье, Проносились машинные блики, Нам мерещились древние лики: Мы играли в свои воплощенья. Как ожившие воспоминанья, Шли по зыбкому миру реалий. Наши древние души молчали, Утомленные непониманьем. Ослепляя, бежало к закату Сумасшедшее желтое око. Наши тени легли на дорогу И послушно поплыли куда-то… 1997г. НЕДОСОНЕТ На кухне – аспирантская чета, Она – в халате, он – слегка в подпитии. Чужая мебель, общая плита, И «Жития…» в пространстве общежития. Их сорванец – отрада всей семьи – Измазав губы липкой карамелькой, Читает вслух научные статьи И водит пальчиком по буквам мелким. Но не в невежестве, а по наитию Он произносит «бытие» как «БЫТие». 2001г. Молодая поэтесса, Не от мира… Недотрога… В ней совсем немного веса, Но поэзии так много! У нее два робких глаза С выражением печали. Два неловких давних раза За покатыми плечами. Всю семью глухая кошка Составляет небольшую. А еще она немножко Увлекается фэн-шуем… И одной случайной фразой Душу обнажит умело. (Но про два неловких раза Промолчит – не ваше дело!) Искривившись в томной позе, С глубиной во внешнем виде Вам прочтет и о занозе В сердце, и о суициде… И её такую – что же Вы не ловите в объятья? Ведь она… одна и, боже! - Так мила в лиловом платье. 3.09.05 САЛЬЕРИ А.Цою Как зрачки – горизонты сужены до прямой – в отражение – смотришь с ужасом – сам не свой. Из-под пальцев бежит адажио – в пальцах – жмых… сколько можно судьбу одалживать у чужих? Ровно выверена и измеряна – для крыла жизнь измерянная – потеряна, у-мер-ла… 2002г. В Н А Ш Е М Г О Р О Д Е… В нашем городе есть привокзальная площадь. Только мне хорошо – я там редко бываю. Я послушать люблю говорящую лошадь И зарубки ножом на стволе выбиваю. Вы живете в неоновом рае Компроса, Я живу в солонце океанского бриза. Моя умная лошадь не кушает просо, И мой косный язык для нее слишком низок. В нашем городе есть и театры и драмы, Только я по проспектам угрюмо и скоро Прохожу мимо вас, словно вдоль диарамы, К той малюсенькой дверце в конце коридора… 2001г. ТЕРНОВНИК Терновый куст – мой дом родной! Братец Кролик Мой вид из окна – не пейзаж, он вполне натуральный: В нем свалка забытых вещей обживает пустырь, В нем кошки и псы промышляют, друг к другу лояльны, И густо в округе терновые сохнут кусты. Когда забредешь невзначай в их колючее царство, (Терновник не любит гостей – лишь родных по крови), Порукой твоей может святость быть или фиглярство И твой кровоточащий шаг от мольбы до любви. В терновых кустах ничего не бывает иначе, Чем так, как в кино. Только в точности наоборот: Покажется, кто-то поет – приглядишься: он плачет, Покажется, кто-то рыдает – а он так поет! И если там блеск – это блеск от разбитой бутылки, И дом там – не дом, а приют для судьбы кочевой, И если там смех – это горечь беззубой ухмылки, Но ты понимаешь, что истинней нет ничего. Ходить по терновым кустам – распоследнее дело: Пустырь – не Бродвей и никак он не Пляс не Пигаль. Но только когда безнадега вконец одолела, В кустах непременно отыщется белый рояль. 2002г. * * * Душа, как нищенка, нагая Решила помогать другим, Поскольку проще, помогая, Себя не чувствовать нагим. Любви разбрасывая семя, Она рассказывала всем, Как просто, став любимой всеми, Себя не чувствовать совсем... 2001г. * * * Сомнамбула, спящий пророк, Босыми ступнями по полу, Крещенский не чувствуя холод, Шагаешь в назначенный срок Навстречу светилу. Очнись! Твои небеса под запретом! Ты тянешься вверх и при этом Безудержно падаешь вниз. Полет твой не больше, чем сон. Его траекторию зная, Шумит голубиная стая, Испуганно взмыв под балкон. Но шаг безвозвратный вовне Ты сделал - во сне, наяву ли - И голуби шеи свернули, Теряя твой след на Луне. 2002г. ВЕТЕР На верхнем этаже под самой крышей В безлунные декабрьские ночи Всегда отчетливее веиер слышен, Как он, безумный, бредит и хохочет, Как он по вентиляционным трубам Несет пустынных вихрей первородность, И рвет со звоном жестяные губы, Напутав музыку и безысходность. И от его порывов, шалых, резких, Душа сжимается в комок бумажный, И мечется по тонкой занавеске Театр ночных теней, и...страшно. 2002г. СТЕНА На израненной кладке – Разноцветные пятна, Словно фресок остатки – Потаенны, невнятны… Не затерты прищуром, нагоняющим глянец. На зеленом и буром – Синий протуберанец… На истерзанной веком Потемневшей фактуре Стонут зимние ветры Пляшут пыльные бури. Но сквозь копоть, сквозь иней, На кирпичном погосте Неразгаданной синью Смотрят вечные гости… 2002г. * * * Я счастлива. Живу красивую жизнь. Верю лишь воздуху – я не люблю муляжи, А его невозможно подделать.… Верю, бывает, Электрической лампочке, которая не скрывает Свою непохожесть с солнцем, только тужу, Если пошл и вызолочен ее абажур. Поняла: жить в бездомности и пустоте Лучше, нежели в духовности и духоте. «Мы в ответе за тех, кто нами приручен», – Лучше не приручать никого, а лучше Создавать отношения с тем, что не чувствует боли, Например, с комнатой. Или с цветком на обоях. С воздухом, что врывается сквозняком: Он неподделен и он всегда незнаком…. А мы тянемся к зеркалу, что, словно женщина, куплено, Кокетливо, лживо, но… бесконечно возлюблено. 2002г. * * * Замри.… Смотри: твоя рука застыла на гитарной глади. Не убирай ее пока.… Хочу попробовать в тетради Ее нарисовать…. Вот так. Нет, не смотри!… смотри на руку, Под кожей движется по кругу, пульсируя гитаре в такт, Живая жгучая волна…. Смотри: рука твоя бледна, И по рисунку вздутых жил я разгадаю, как ты жил, Как бил ладонью по стеклу, пытаясь достучаться внутрь, И как на пепелищах утр руками разгребал золу. Как сжать в кулак ладонь пришлось.… Но в тонких пальцах нежным током Та дрожь, когда ты ненароком дотронулся моих волос… И как она на гриф гитарный легла, молчанью вопреки. Замри…. Не убирай руки…. 2002г. |
